Заснеженное белое утро. Через окночистой одноместной палаты пробивается матовый свет. Антон сидит накровати и рассказывает кудрявому молодому чернявому доктору своюисторию. Он немного заторможен от препаратов, смотрит часто мимособеседника. Но ему надо выговориться, и он делает это, несмотря напаузы и вздохи. - Это было самым загадочным и захватывающим приключением. Нет, этобыло взрывом, трансформацией, революцией. Она перевернула мою жизнь. Ичуть не прервала ее. Моя жизнь была в ее власти. Антон познакомился с ней в университетской аудитории.

Она читалааспирантам второго года курс по современной западной философии. Никогдане увлекался философией, она всегда казалась ему наукой второго сорта. Приходил сначала ради ее мелодичного голоса и чтобы посозерцать еестрогий профиль. Потом втянулся и в предмет. Ближе к зачетам осмелилсяи попросил об индивидуальных консультациях. Стали оставаться послезанятий в пустой аудитории. Ее мелодичный голос приобретал в диалогеинтимные нотки, и эхо пустого зала их подчеркивало. Ему нравилосьслушать ее, вдыхать ее аромат.

И следить за четкой и смелой мыслью. Анна предложила написать ему реферат по теме служения всредневековой философии. На встречах они погружались в мир Данте, Майстера Экхарта, Песни о Нибелунгах, историю крестовых походов. Потеории Анны, средневековый пассионарный подъем в своем сердце несконкретную либидозную цель. Герой становился героем и совершал подвиги, руководимый служением Прекрасной Даме. Эта метафора лежала в основевсех средневековых императивов, двигавших благородных мужчин назавоевания, интриги и достижения. И на смерть. Именно этот мотивдетерминировал подвижничество, уход от активной социальной жизни уодних и отчаянные военные подвиги у других.

Чем больше сознаниесредневекового героя было порабощено образом его Возлюбленной, темсильнее реализовывался его пассионарный потенциал. Но часто приводил кгибели героя. - Однако осознание этого императива наиболее ярко проявилось вэпоху Возрождения. Поэзия трубадуров, лирика Петрарки, живописьБоттичелли дали внутреннему импульсу объективацию и задали его новуютраекторию. Деятельный потенциал стал снижаться, и смерть героя радипрекрасной дамы стала все чаще переживаться символически, а небуквально. - Но сам императив не изменился, говорила Анна. И я верил ей. Немог не верить, так с каждой нашей встречей сам чувствовал его всесильнее. После нескольких наших семинаров тет-а-тет я был поглощен ееобразом. Я ждал этих встреч, как самого главного события жизни.

Следовать ей, быть поглощенным ей, быть с ней, потакать всем еежеланиям, только быть рядом. Этот импульс был спрятан, но наши беседыего пробудили и сделали основным и мощным. - Я представлял себя закованным в латы благородным рыцарем, гибнущем на турнире с именем Прекрасной Дамы на устах. И последнимвидением его всегда был ЕЕ образ, в белом платье с розовым цветком втонких руках. Перелом в отношениях Анны и Антона наступил спустя две недели ихеженедельных семинаров. Аудитория была занята в тот день, и Аннапредложила позаниматься у нее дома.

Сердце Антона бешено колотилось, когда она пересекали границу ее квартиры, ее прибежища. Здесь все былонаполнено ею. Каждая деталь со вкусом обставленного жилища, легкийаромат ее духов, ее вещи на вешалке в прихожей, ее книги. У Антонакружилась голова. - Анна попросила мня приготовить чай. Впервые она попросила менясделать что-то для нее. В сладкой истоме я доставал чашки, заваривалчай, вносил поднос в комнату.

Мы сидели на диване и беседовали опараллелях идеи служения в восточной философии. Кажется, обсуждали Путьсамурая как образец самоотвержения. По идее Анны, в основе любойсамоотверженности мужчины лежить жажда быть поглощенным женской частьюего души, Анимой. Осознаваемое или неосознаваемое влечение к Анимеопределяет самоотверженный маскулинный образ поведения as it is. Яслушал, завороженный. Она рисовала схему самоотверженного модуса вблокноте. Ручка упала на пол и ее ног, и я бросился ее поднимать. Когдаподнимал, она шевельнула ножкой, и на секунду мои грубы соприкоснулисьс ее пальчиком. Я задержал это прикосновение на секунду дольше и нежнопоцеловал ее пальчик.

Анна ничего не сказала, но по лицу ее ясноразливался румянец удовольствия. Мы продолжили, как ни в чем не бывало. С этой памятной встречи мы стали все чаще под тем или инымпредлогом встречаться у нее на квартире. Наша тонкая игра повторялась. Каждый раз Анна давала мне какие-то поручения, я заметил, что она судовольствием наблюдала, как я их исполнял. А после исполнения невинныхбытовых поручений я получал маленькое поощрение – то она невзначайприкасалась ко мне на миг, то я как бы шутя, целовал пальчики ее ручки. -Я все больше свыкался с идеей служения Анне.

Я узнавал о ней всебольше. Анна была единственным ребенком, отец оставил их с матерьюрано. Анна росла одаренной девочкой – фортепьяно, математика, языки – все давалось ей легко. В 23 года она уже защитила диссертацию пофилософии. Темой был Мишель Фуко. Защита прошла с блеском, ее работуперевели на английский и французский, она читала по ней цикл лекций вСорбонне. Анна привыкла всего добиваться сама. Ни от кого не зависеть. Чтобы закончить образование, давала частные уроки – фортепьяно, немецкий, английский.

Никого близко к себе не подпускала. Сейчас ей 27,и она выглядит совершенно самодостаточной. Совершенной. - Анна поглощала все мои мысли, и это была глубокая страсть. Влечение к ее мыслям, образу, личности, естественным образом перерослов сумасшедшее влечение к ее женственности. Меня преследовалиэротические фантазии, и я сильно возбуждался от простой мысли о ней. -Однажды мы как обычно пришли к ней. Спустя некоторое время ейпозвонили, и она вышла из квартиры на час, попросив меня подождать. Когда дверь за ней захлопнулась, я не мог сдерживаться и прошел к ней вспальню. Меня охватила сладкая истома, когда я осмелился приоткрыть еешкаф. Тонкие платья, брючки, кофточки, все хранило ее едва уловимыйаромат. Слушая сильное сердцебиение, дрожащими пальцами я открыл ящик сее нижним бельем. Одна мысль о том, что эти красивые кружевные атласныекусочки ткани соприкасались с интимными частями ее тела, привела меня всладкий шок. Сначала я разглядывал ее трусики и лифчики, потом сталперебирать. У меня была сумасшедшая эрекция, наверное, никогда такой небыло. Я увлекся этим занятием, и когда обернулся спустя какое-то время, то увидел в дверях Анну. - Анна рассказывала потом, что, застукав меня в спальне, онаиспытала огромное возбуждение и одновременно желание меня наказать. Импульс наказать меня возбудил ее еще больше. - Она строго посмотрела на меня, с укоризной и разочарованием. Ноглаза ее блеснули сумасшедшим огоньком, и она скомандовала «На колени».Я встал на колени. Кажется, я долго ползал в ее ногах, вымаливаяпрощение. Она с презрением называла меня дешевым фетишистом, свиньей, гадким подростком. Каждое ее ругательство приносило мне радость ижелание раствориться в ее желаниях. «Все что угодно, только простименя». В тот день я чистил ей обувь, убирал в квартире, под ееприсмотром. Наконец, в конце дня она попросила, наверное, в качественаграды, рассортировать свое белье и погрузить его в машинку. Онанаблюдала за тем, как я делал это в диком возбуждении, заливаласькраской и иногда внимательно поглядывала мне между ног, на вздыбленныйбугорок члена. - Поздним вечером мы выпили по бокалу вина, и она сказала: «Теперьты разоблачил свои либидозные импульсы. Само по себе это естественно. Но ты стоишь на распутье – либо поддаться их скотской форме идомогаться меня, как дешевой давалки, либо… Познать свою истиннуюприроду. Превратить свои грубые мужские желания в благородное служениемне. Я допускаю, что это возможно». Я согласился служить ей. Мы продолжали изучать разных мыслителей. Когда мы разбиралипсихоаналитические концепции, Анна поразила меня такой идеей: «Всяфрейдистская мифология – это последний форпост ущербной мужскойсексуальности. Если подойти к теме без навязчивых культурныхстереотипов, то пресловутая зависть к пенису – это социокультурный миф. Сексуальность мужчины груба и примитивна. Оргазм скоротечен и требуетот организма восстановления после него. Женская сексуальность кудаболее разнообразна, глубока, эротические переживания женщины болеетонкие, длительные, насыщенные. Они – венец творения природы. Независть к пенису на самом деле существует, а затаенная зависть мужчин кженской плодотворной сексуальности. В этом смысле мы, женщины, являемсявысшим полом, а служение мужчины женщине биологическизапрограммировано». И добавила: « У тебя есть удивительный шанс статьсамим собой, ибо я принимаю твое служение. Ты приятен мне». Между интеллектуальными занятиями мы играли во все более изощренныеи разнообразные игры. Ей нравилось, после преданного и качественноговыполнения мною многочисленных бытовых поручений, например, связать мнеруки за спиной своими чулками, чтобы я своим ртом разул ее, снял с нееколготки и облизывал ее ножки, снизу доверху. Долгое время она не подпускала меня в святая святых. Но однажды это произошло. Она назвала это Посвящением. Так и было. К тому времени она освоилась в забавах с моим членом, Ее забавлялотрогать его ступнями, тереть его своими маленькими ножками. Она стояла, как Богиня, а я лежал, полностью в ее власти. Вообще, растворение вней, в ее воле, в ее желаниях – именно это было источником высшегоблаженства наших свиданий. Именно это и ее привлекало ко мне. Что этобыло подлинным, не притворством в погоне за острыми ощущениями, а яркими естественным переживанием – сдаться воле прекрасной, совершеннойженщины. Она никогда не доводила меня до оргазма, оставляя сладостноеполе незавершенности. Так вот, в день посвящения она связала мои руки за спиной, всталанадо мной и сначала медленно опустилась на мое лицо. Эта телеснаяметафора моей покорности создала невероятное эротическое электричествов нашей паре. Мое лицо было зажато межу ее нежными ножками, я выдыхалей в теплые трусики. Она слегка ерзала на моем личике. Такая степеньпослушания ей явно была очень по вкусу. Я был поглощен ее ароматом ичувствовал губами, за тонкой полоской шелковой ткани, влагу еесокровенного места. Она неожиданно поднялась и спустила с себя трусики. Первый раз я увидел ее обнаженной и был поистине ослеплен. «Лижи»,приказала она, присев на корточки. «Не так, дурачок. Ну-ка, высунь языклучше» . Она стала сама тереться о мой язычок своими интимными частями. Было чоень вкусно и блаженно приятно. Ей очень нравилось это. Онадвигалась то медленно, то интенсивно, улыбалась, смеялась, постанывала. Несколько раз отстранялась, сжимая чуть бедра в блаженном стоне. Когдая лизал ее сзади, уже довольно умело проникая кончиком языка в нежныйанус, она прикоснулась пальцами до моего члена и я впервые бурнокончил. Причем оргазм охватил все мое тело. Посвящение удалось. - Такой практикой она одаривала меня далеко не каждый день. Чащеона предпочитала посвящать меня в мир своей изысканной философии инаслаждалась выполнением бытовых поручений. Вообще, все происходило унас по ее желанию. Я чувствовал себя ее любимым плюшевым мишкой, и этароль меня очень устраивала. Все закончилось через три месяца. Я пришел к ней домой, дверьвспальню была открыта. Она лежала на кровати под ним, и его ягодицыритмично сокращались, когда он входил в нее глубже и глубже. Она даладосмотреть мне до конца. Когда он ушел, я ползал у ее ног, и наконецвымолил присутствие на ее свиданиях с ним. Обычно я подглядывал черезщель двери, иногда он приглашал меня подходить поближе и обнажить свойчлен. Я видел, как она страстно отдавалась ему всякий раз. Он вел себяраскованно и грубовато. Но ей нравилось это. Иногда я удостаивалсячести полизать ее сразу после его ухода, чтобы усилить ощущения моейПрекрасной дамы. Через две недели такой жизни втроем она сказала, чтобы я больше неприходил. Они с Крисом уезжают в Германию. Именно тогда я понял, чтодля меня все кончилось. Потом был прыжок и эта палата…